свт. Григорий Двоеслов
Пастырское правило или о пастырском служении
Главы 1-10: Правило пастырское или о пастырскомъ служеніи. Святаго Григорія Великаго-Двоеслова. — Переведено съ латинского заслуженнымъ Профессоромъ Академіи Д. С. С. Давидомъ Подгурскимъ. — Кіевъ: Тип. И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872.
Главы 26,27: Святаго Григорія Великаго, О пастырскомъ служеніи. Главы XXVI-XXVII. // Руководство для сельскихъ пастырей. Журналъ, издаваемый при Кіевской духовной семинаріи. Томъ 3-й. — № 37. — 10 сентября 1872 года. — Кіевъ: Типографія И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872.
Сочинение «Regula pastoralis» (Пастырское правило) — один из лучших святоотеческих трактатов по пастырскому богословию, было написано в кон. 590 – нач. 591 г. и посвящено Иоанну, епископу Равеннскому. Трактат состоит из 4 частей: в 1-й речь идет о том, какими качествами должен обладать призывающийся к пастырскому служению; во 2-й — о том, какую жизнь должен вести истинный пастырь; в 3-й — о правилах гомилетики и назидания паствы различных сословий и состояний; в 4-й — о ежедневном смирении и сознании пастырем своего недостоинства. Это сочинение по желанию императора Маврикия еще при жизни Григория Великого было переведено на греческий язык сщмч. Анастасием II Синаитом, патриархом Антиохийским, однако перевод не сохранился. На Западе «Пастырское правило» предписывалось священнослужителям в качестве настольной книги: Майнцским Собором (813) оно было признано первой книгой после Священного Писания и церковных правил; на Реймсском Соборе (813) было прочитано как руководство для пастырей; по свидетельству Гинкмара, архиепископа Реймсского (2-я пол. IX в.), при архиерейской хиротонии поставляемый епископ, держа в руках «Пастырское правило» и книгу церковных правил, клялся хранить эти правила в мыслях, в жизни и в учительстве.
Введеніе
Достоуважаемому и всечестнѣйшему брату Іоанну соепископу, Григорій.
Не нарушая скромности и благорасположенія ко мнѣ, ты упрекаешь меня, возлюбленный братъ, за то, что я, скрывшись, хотѣлъ было уклониться отъ принятія на себя многотруднаго служенія пастырскаго. Чтобы это служеніе кому-либо не показалось дѣломъ легкимъ и маловажнымъ, я излагаю въ настоящемъ сочиненіи все, чтó относится, по моему разумѣнію, въ трудности и важности онаго. Этимъ хочу я предостеречь какъ тѣхъ, которые не вступали еще въ званіе пастырскаго служенія, чтобы въ избраніи его не были опрометчивы, такъ и тѣхъ, которые необдуманно домогаются этого званія, чтобы на принятіе онаго смотрѣли со страхомъ и трепетомъ. Въ книгѣ этой все разсужденіе раздѣляется у насъ на четыре части, дабы читатель могъ съ отчетливостію переходить отъ предмета къ предмету шагъ за шагомъ, какъ бы по ступенямъ лѣствицы, именно: чтобы каждый, кому обстятельства указываютъ вступить на поприще пастырскаго служенія, предварительно размыслилъ и надлежащимъ образомъ обсудилъ, какимъ онъ долженъ явиться на высотѣ этого служенія; а достигнувъ онаго законно, какую долженъ онъ вести жизнь во всю жизнь призванія своего: живя же достойно призванія, какимъ образомъ надлежитъ ему поучать паству свою; наконецъ, право правяще слово истины, съ какимъ вниманіемъ нужно ему ежедневно слѣдить и за собственными немощами, чтобы ни высота его служенія не была чужда смиренія, ни образъ жизни его не былъ въ противорѣчіи съ достоинствомъ сана, ни назидательность словеснаго учительства его не расходилась съ назидательностію добраго поведенія, ни учительство не увлекало его къ гордости и самообольщенію. И такъ, прежде всего, пусть страхъ умѣряетъ въ насъ стремленіе къ пастырскому служенію; потомъ, пусть прохожденіе этого служенія достигнутаго безъ домогательствъ, оправдывается и самою жизнію пастыря; далѣе, необходимо, чтобы съ добрыми качествами жизни пастырской пріумножались и благіе плоды устной проповѣди между пасомыми; а въ довершеніе всего, нужно, чтобы пастырь размышленіемъ о своей немощи обуздывалъ всякое самообольщеніе относительно своихъ совершенствъ, да не погаситъ ихъ гордыня превозношенія предъ взоромъ невидимаго Судіи. А такъ-какъ многіе, подобные мнѣ, невѣжды, не испытавъ себя, усильно желаютъ и домагаются учить другихъ тому, чему сами не учились, и, не зная важности пастырскаго служенія, считаютъ его самымъ легкимъ; то я постараюсь вразумить таковыхъ въ самомъ началѣ этого сочиненія, дабы столь опрометчиво отваживающихся, безъ всякаго обученія, овладѣть священнымъ мѣстомъ учительства отразить у самыхъ, такъ сказать, вратъ храма и остановить ихъ дерзновеніе.
Часть первая
О томъ, чтó значитъ достойно приступить къ пастырскому служенію, и какъ опасно домогаться его недостойнымъ.
Глава I
Невѣжды да не дерзаютъ принимать на себя званіе пастырскаго служенія.
Никто въ мірѣ не берется учить другихъ какому либо искуству, не изучивъ его самъ напередъ съ самою тщательною подготовкою. Какъ же безразсудно поступаютъ тѣ, которые дерзаютъ принимать на себя пастырское служеніе, нисколько не приготовившись въ этому служенію, между тѣмъ какъ управленіе душами человѣческими есть искуство изъ искуствъ! А кто не знаетъ, что душевныя болѣзни сокровеннѣе и опаснѣе болѣзней тѣлесныхъ? И однакоже часто случается видѣть, что вовсе незнакомые съ духовными правилами не страшатся выдавать себя за врачей душъ, тогда какъ не знающіе силы и дѣйствія травъ и мазей не смѣютъ выдавать себя за врачей тѣлесныхъ. Но такъ какъ теперь, при содѣйствіи Божіемъ, всякая уже власть нынѣшняго вѣка преклоняется подъ иго вѣры; то вотъ и находятся люди, которые въ самой Церкви святой, подъ видомъ управленія ею, домогаются суетной славы и почестей: желаютъ казаться учителями, стараются одни предъ другими превзойти всѣхъ прочихъ, и, какъ свидѣтельствуетъ самая Истина, любятъ первыя цѣлованія на торжищахъ, первовозлежнія на вечеряхъ и предсѣданія на сонмищахъ (Матѳ. 23, 6-7; Марк. 12, 38-39; Лук. 20, 46). Но таковые люди потому уже самому не могутъ достойно проходить служенія пастырскаго, если они достигли его, что стремились къ сему смиренному служенію изъ одного тщаславія. Ибо и языкъ измѣняетъ на каѳедрѣ тѣмъ, которые учатъ одному, а заняты бываютъ другимъ. На такихъ-то людей жалуется Господь, говоря чрезъ пророка: сами себѣ царя поставиша, а не Мною начальствоваша, и не явиша Ми (Ос. 8, 4); ибо тѣ дѣйствительно царствуютъ отъ себя, а не по изволенію Верховнаго Правителя и Вседержителя, кои, не имѣя потребныхъ для сего талантовъ и не бывъ призваны свыше, но движимые однимъ честолюбіемъ и страстію къ преобладанію, не скажу достигаютъ, а восхищаютъ кормило правленія. И Верховный Судія попускаетъ имъ возвышаться, но не вѣдаетъ ихъ; потому что по допущенію только терпитъ ихъ, а приговоромъ суда своего конечно отвергаетъ ихъ и не вѣдаетъ. Такъ нѣкоторымъ, даже творившимъ чудеса во имя Его, Онъ скажетъ: отступите отъ Мене дѣлателіе неправдъ; не вѣмъ васъ откуду есте (Лук. 13, 27). Также точно и неразумныхъ пастырей обличалъ Онъ чрезъ пророковъ: и держащіи законъ не вѣдѣша Мя, и пастыри нечествоваша на Мя, не вѣдяще смысла, вси путемъ своимъ послѣдоваша (Ис. 56, 11; Іер. 2, 8; 8, 10). Здѣсь сама Истина жалуется, что подобные пастыри не вѣдаютъ ее, свидѣтельствуя тутъ же, что и Она не вѣдаетъ ихъ и не признаетъ начальства и власти не познающихъ ее, потому что не вѣдающихъ яже суть Господня не вѣдаетъ и Господь, по засвидѣтельствованію апостола Павла: аще ли кто не разумѣетъ, да не разумѣваетъ (1 Кор. 14, 38) [1]. И надобно при этомъ замѣтить, что часто невѣдѣніе пастырей вполнѣ соотвѣтствуетъ заслугамъ пасомыхъ, такъ что хотя они, эти пастыри, собственно по своей винѣ удалены бываютъ отъ Божьяго свѣта, однакоже, по праведному суду Божію, изъ-за невѣжества ихъ должны бываютъ страдать и тѣ, поторые имъ послѣдуютъ, составляя ихъ паству. Посему-то въ Евангеліи и говоритъ Истина съ учениками наединѣ: оставите ихъ: вожди суть слѣпи слѣпцемъ; слѣпецъ же слѣпца аще водитъ, оба въ яму впадутъ (Матѳ. 15, 14). Потому же и Псалмопѣвецъ, не въ смыслѣ желанія, а по обязанности пророческой, взываетъ: да помрачатся очи ихъ, еже не видѣти, и хребетъ ихъ выну сляцы (Псал. 68, 24). Подъ очами тутъ разумѣются пастыри, которые для того и поставляются выше прочихъ членовъ Церкви, чтобы все предусматривать и руководитъ ихъ: а хребтомъ названы тѣ, кои послѣдуютъ имъ съ покорностію. Когда же потемняются очи, то преклоняется и хребетъ; потому что какъ скоро у руководителей омрачается свѣтъ богопознанія — то и послѣдователи ихъ конечно не могутъ не пасть подъ бременемъ грѣховъ.
[1] Латинскій текстъ: si quis autem ignorat, ignorabitur — а кто не хочетъ знать, тотъ и самъ не будетъ познанъ, — ближе къ контексту рѣчи.
Глава II
Кто жизнію своею не соотвѣтствуетъ умственной подготовкѣ, иначе — кто на словахъ хорошъ, но на дѣлѣ не хорошъ, тотъ лучше не принимайся за бразды управленія пастырскаго.
Есть и другаго рода люди, которые тщательно изучаютъ правила духовной науки и внимательно слѣдятъ за умственнымъ усовершеніемъ себя въ боговѣденіи; но жизнію своею разрушаютъ то, что умомъ добываютъ: всѣ поученія и назиданія ихъ, почерпаемыя изъ одной теоріи, а на практикѣ ничѣмъ неподтверждаемыя, даже нерѣдко къ противорѣчіи состоящія, мгновенно и безслѣдно проходятъ; такимъ образомъ чтó проповѣдуютъ они словами, тó ниспровергаютъ своими дѣлами. И потому, когда пастырь ходитъ по стремнинамъ, то чтó тутъ удивительнаго, если стадо, которое слѣдуетъ за нимъ, ниспадаетъ въ пропасть? Обличая такое, пренебреженія достойное, знаніе пастырей, Господь обращается къ нимъ чрезъ пророка съ слѣдующими между прочимъ словами: ...яко на благой пажити пасостеся, и останокъ пажити вашея ногами вашими попирасте, и устоявшуюся воду пивасте, и останокъ ногами вашими возмущасте; и овцы Моя папраніемъ ногъ вашихъ живяху, и возмущенную воду ногами вашими піяху (Іез. 34, 18-19). И дѣйствительно, сами пастыри на доброй пажити пасутся и пьютъ чистую воду, когда они почерпаютъ ученіе свое изъ чистаго источника истины, разумно понимая его; но сію же самую пажить попираютъ и сію же самую воду мутятъ они ногами своими, когда порочною жизнію своею омрачаютъ и позорятъ тѣ святыя правила ученія, до которыхъ стремятся возвыситься посредствомъ созерцательнаго размышленія. И вотъ попранною ногами пастырей своихъ пажитью овцы ихъ питаются и пьютъ возмущенную ими воду; потому что на подчиненныхъ, обыкновенно, не столько дѣйствуютъ слова начальниковъ, сколько примѣры и дѣла ихъ жизни. Пасомые алчутъ и жуждутъ чистаго ученія; но поелику это ученіе у пастырей ихъ омрачено и опозорено безправственною ихъ жизнію, то они по неволѣ питаются гнилымъ хлѣбомъ и пьютъ грязную воду. Таковые-то священнослужители называются у пророка пругломъ (мрежи, силокъ, тенеты) строптивымъ (Ос. 9, 8), которые содѣлались въ дому Израилевѣ соблазномъ беззаконія и нечестія (Іер. 5, 30-31; Ос. 6, 9-10). И никто въ Церкви изъ членовъ ея не бываетъ столько вреденъ и пагубенъ для ней, какъ такіе священнослужители, которые, живя дурно и уродливо, прикрываются именемъ и саномъ священнымъ: ибо никто изъ пасомыхъ не позволитъ себѣ обличать пастыря своего въ порокахъ; а между тѣмъ примѣръ слабостей его сильно можетъ дѣйствовать на паству, которая, изъ уваженія къ сану священнослужителя, привыкаетъ уважать грѣшника. О, конечно, эти недостойные пастыри съ трепетомъ избѣгали бы такой тяжкой вины и отвѣтственности, если бы чуткимъ слухомъ сердца своего напередъ вняли приговору возвѣщающей Истины: иже аще соблазнитъ единаго отъ малыхъ сихъ, вѣрующихъ въ Мя, уне есть ему, да обѣсится жерновъ осельскій на выи его, и потонетъ въ пучинѣ морстѣй (Матѳ. 18, 6; Марк. 9, 42; Лук. 17, 1-2). Подъ жерновомъ ослячимъ, конечно, надобно разумѣть здѣсь круговращенія на подобіе мельничныхъ камней (ворочаемыхъ ослами), и вообще суетныя заботы мірской жизни; а подъ бездною морскою — тяжкое осужденіе и наказаніе. Посему, если кто, достигая священнаго сана, развращаетъ другихъ или словомъ или примѣромъ въ этомъ санѣ; то безъ сомнѣнія лучше было бы и для него и для другихъ, если бы онъ таковую жизнь свою земную проводилъ до смерти въ иномъ мѣстѣ и при иныхъ условіяхъ, а не въ такомь званіи и на такомъ посту, гдѣ служитъ соблазнительнымъ примѣромъ для другихъ къ оправданію и чужихъ слабостей чрезъ подражаніе: ибо если бы онъ одинъ палъ, не увлекая за собою другихъ, то не столько былъ бы виновенъ, а потому и на судѣ Божіемъ подлежалъ бы меньшему осужденію и наказанію.
Глава III
О важности пастырскаго управленія; и — что пастыри не должны страшиться никакихъ несчастій въ сей жизни, а напротивъ того должны опасаться обольщеній суетнаго счастія.
Я слегка коснулся этого предмета, желая показать, какъ велика отвѣтственность пастырскаго служенія, чтобы недостойные не отваживались принятіемъ его на себя осквернять священныя обязанности церковнаго управленія, и, вмѣсто возвышенія, не подверглись паденію. Посему-то апостолъ Іаковъ съ кротостію и отеческою любовію воспрещаетъ подобное домогательство, говоря: не мнози учители бывайте, братіе моя, вѣдяще, яко большее осужденіе пріимемъ (Іак. 3, 1); посему же и самъ Ходатай Бога и человѣковъ, не смотря на тó, что Онъ отъ вѣчности есть Царь неба и превосходитъ разумомъ и вѣдѣніемъ всѣхъ небесныхъ духовъ, избѣгалъ царствія земнаго, какъ въ Евангеліи о Немъ сказано: Іисусъ убо, разумѣвъ, яко хощетъ пріити, да восхитятъ Его и сотворятъ Его царя, отъиде паки въ гору единъ (Іоан. 6, 15). И кто неукоризненнѣе и достойнѣе могъ бы принять на себя начальство надъ людьми, какъ не Онъ, Который тѣми же и управлялъ бы существами, которыя самъ создалъ? Но поелику Онъ пришелъ на землю во плоти для того, чтобы не только искупить насъ своими страданіями, а и научить своихъ послѣдователей примѣромъ своей жизни, какъ жить должны мы: то и не восхотѣлъ быть царемъ, сворѣе же послѣдовалъ добровольно на пропятіе; отъ предложенной Ему самой высшей почести земной уклонился, а возжелалъ быть преданымъ позорной смерти, чтобы и мы, какъ члены Его, научились отъ Него убѣгать почестей мірскихъ и не страшиться напастей, возлюбить страданія за истину и со страхомъ уклоняться отъ суетнаго счастія; потому что это счастіе мнимое часто отъ напыщенной гордости портитъ сердце человѣческое, а бѣдствія въ горнилѣ скорбей очищаютъ его. Въ счастіи человѣкъ дѣлается болѣе или менѣе надменнымъ, а въ несчастіи большею частію смиряется; при счастіи онъ забывается, при несчастіи же волею-неволею приходитъ въ сознаніе себя; счастіе нерѣдко губитъ и добрыя дѣла наши прежнія, а несчастіе удобнѣе покрываетъ упущенія и заглаждаетъ грѣхи многихъ протекшихъ лѣтъ. Бѣдствія въ сей жизни составляютъ лучшую школу для укрощенія нашей гордости; а какъ только подымаемся на высоту почетныхъ должностей, въ тоже время подвергаемся и опасности тщеславія и гордости. Такъ Саулъ, который, признавая себя сначала недостойнымъ власти, убѣгалъ отъ нея, коль скоро принялъ бразды правленія, тотчасъ и возгордился: ибо, желая пользоваться уваженіемъ въ народѣ, онъ не захотѣлъ сносить публичныхъ укоризнъ отъ того, кто помазалъ его на царство, и въ негодованіи раздралъ на немъ ризу его (1 Цар. 10, 22; 15, 17-23). Такъ и Давидъ, который, по свидѣтельству самаго Бога, почти во всемъ угождалъ Ему, когда прошли дни испытанія его, вскорѣ впалъ въ тяжкій грѣхъ, умертвивъ безжалостно и безчеловѣчно мужа, къ женѣ коего почувствовалъ преступную страсть: и тотъ, который прежде былъ милостивъ и снисходителенъ къ самымъ злодѣямъ, возъимѣлъ потомъ дерзость въ страстномъ омраченіи посягнуть на жизнь мужа добродѣтельнаго (1 Цар. 13, 14; Псал. 83, 21; Дѣян. 13, 22; 2 Цар. гл. 11). До того времени онъ не рѣшался лишать жизни и гонителя своего, врага, который былъ въ его рукахъ; а послѣ того, во вредъ своему войску, находившемуся въ опасности, велѣлъ умертвить и вѣрнаго воина своего! И коночно за этотъ тяжкій грѣхъ онъ былъ бы отчужденъ отъ сонма избранныхъ Божіихъ, если бы новые удары бѣдствій не обратили его на путь покаянія и спасенія.
Глава IV
О томъ, что занятія многими дѣлами по управленію нерѣдко развлекаютъ насъ и отвлекаютъ отъ самихъ себя.
Часто бываетъ и такъ, что мносообразныя заботы управленія развлекаютъ духъ нашъ до того, что онъ, при множествѣ дѣлъ, не имѣетъ возможности обращать надлежащее вниманіе на каждое изъ нихъ. Посему-то Премудрый подаетъ благоразумный совѣтъ, говоря: чадо, дѣянія твоя да не будутъ о мнозѣ (Сир. 11, 10); ибо когда мы устремляемся мыслію на многіе предметы, то трудно уже бываетъ намъ сосредоточиться на каждомъ изъ нихъ вполнѣ. А еще хуже тó, когда мы чрезъ мѣру увлекаемся и развлекаемся внѣшними предметами, мало заботясь о внутреннемъ страхѣ за себя самихъ, когда погружаемся всецѣло въ постороннія заботы, а о собственномъ долгѣ и благѣ вовсе не помышляемъ, умѣемъ много разсуждать о другихъ, а самихъ себя не знаемъ и знать не хотимъ. Въ этихъ превышающихъ мѣру заботахъ душа наша, подобно путнику постоянно развлекаемому посторонними предметами, забываетъ цѣль, къ которой стремится; какъ бы отчужденная отъ своихъ нуждъ и потребностей, она уже не чувствуетъ тѣхъ недостатковъ, которые терпитъ, и не замѣчаетъ тѣхъ упущеній и погрѣшностей, въ которыя впадаетъ. Такъ Езекія, конечно, не воображалъ, что онъ худо дѣлаетъ и грѣшитъ, когда показывалъ иноплеменникамъ всѣ сокровища свои и ароматы; но услышалъ отъ Исаіи, что этотъ легкомысленный поступокъ его навлекъ на него гнѣвъ праведнаго Судіи и обратится въ пагубу его потомству (4 Цар. гл. 20; Ис. гл. 39). Часто бываетъ съ нами, что когда дѣла наши по занимаемому нами мѣсту служенія умножаются и когда они, по видимому, идутъ стройно и ведутся исправно, такъ что другіе и самые подчиненные намъ удивляются успѣшному теченію ихъ при такомъ множествѣ, въ душѣ нашей въ тоже время совершается свой судъ, обвиняющій и осуждающій насъ, хотя во внѣшнихъ поступкахъ нашихъ и не обнаруживается ничего подобнаго: ибо судія и подсудимый сокрыты въ насъ самихъ. Люди не знаютъ, чтó тамъ дѣлается, не знаютъ, какъ грѣшимъ мы въ сердцѣ своемъ; но однакожъ этотъ неподкупный внутренній судія свидѣтельствуетъ намъ, что мы грѣшимъ. И вавилонскій царь не тогда осужденъ за гордость свою, когда высказалъ ее въ словахъ; онъ услышалъ изъ устъ пророческихъ это осужденіе еще прежде, нежели обнаружилъ себя. Сначала онъ, можно сказать, даже напередъ заглаждалъ преступленіе своей гордости, рѣшившись всѣмъ подвластнымъ народамъ проповѣдывать Бога всемогущаго, Котораго онъ, по собственному сознанію, оскорбилъ; но потомъ, напыщенный успѣхами своего могущества, въ мнимомъ величіи своемъ вообразилъ себѣ, что онъ превыше всего, и вслѣдъ за тѣмъ съ надмѣнностію воскликнулъ: нѣсть ли сей Вавилонъ великій, его же азъ соградихъ въ домъ царства, въ державѣ крѣпости моей, въ честь славы моея (Дан. гл. 4)? Въ этихъ словахъ заключается уже открытое оправданіе того гнѣва Божія, который возженъ былъ тайною гордостію: ибо верховный Судія еще прежде незримо для насъ видѣлъ тó, чтó впослѣдствіи публично осудилъ и наказалъ. Такимъ-то образомъ Онъ и обратилъ сего царя въ безсловесное животное, отдѣлилъ его отъ общества людей и пріобщилъ къ дивіимъ звѣрямъ, низвративъ и умъ его, чтобы по праведному суду и по закону справедливаго возмездія престалъ быть человѣкомъ тотъ, кто возмечталъ считать себя выше человѣковъ. Впрочемъ, говоря все это, мы отнюдь не думаемъ порицать самую власть, а только желаемъ предохранить слабыя души отъ домогательства оной, чтобы недостойные не дерзали восхищать высокихъ должностей начальственныхъ, и тѣ, которые не твердо стоятъ даже на ровномъ мѣстѣ, не приближались къ стремнинамъ.
Глава V
О тѣхъ, которые образцовыми дарованіями своими могутъ быть полезны на высокомъ посту служенія, но убѣгаютъ онаго ради своего спокойствія.
Но есть люди и надѣленные особенными дарами благодати Божіей, видимо возвышенные предъ другими и для блага другихъ великими способностями, люди чистые и неукоризненные по своему цѣломудрію, крѣпкіе по своему воздержанію, упитанные, такъ сказать, тукомъ здраваго ученія, пріобыкшіе къ смиренію великодушнымъ перенесеніемъ страданій, носящіе какъ бы на челѣ своемъ печать власти, ко всякому благосклонные при своей кротости и вмѣстѣ строгіе по любви къ правдѣ. И если такіе люди, бывъ призываемы къ высокому посту служенія, отказываются отъ принятія его; то они сами отъ себя отнимаютъ и губятъ собственныя дарованія свои, которыя получили не для себя только, но и для другихъ. Помышляя о собственныхъ лишь выгодахъ спокойствія своего, а не заботясь о пользѣ ближнихъ, они сами себя лишаютъ тѣхъ благъ, которыя думаютъ найти въ частной жизни своей. Вотъ почему и самая Истина говоритъ ученикамъ своимъ: не можетъ градъ укрытися верху горы стоя; ниже вжигаютъ свѣтильника, и поставляютъ его подъ спудомъ, но на свѣщницѣ, и свѣтитъ всѣмъ, иже въ храминѣ суть (Матѳ. 5, 14-15). Вотъ почему и Петру предложенъ былъ Спасителемъ вопросъ: Симоне Іонинъ, любиши ли Мя? и когда Апостолъ не замедлилъ отвѣтить, что любитъ, то тутъ же сказано было ему: паси овцы Моя (Іоан. 21, 15-17). Итакъ, если пастырскіе труды служатъ вѣрнымъ свидѣтельствомъ любви ко Господу; то и наоборотъ, кто отказывается пасти стадо Божіе, имѣя къ тому потребныя способности и самое призваніе, тотъ тѣмъ самымъ явно показываетъ, что онъ не любитъ Пастыреначальника. Потому же и апостолъ Павелъ говоритъ: аще единъ за всѣхъ умре, то убо вси умроша: Христосъ же за всѣхъ умре, да живущіи не ктому себѣ живутъ, но умершему за нихъ и воскресшему (2 Кор. 5, 14-15). Такъ и въ законѣ Моисея постановлено, чтобы остававшійся въ живыхъ братъ бралъ въ замужество жену умершаго бездѣтнаго брата и во имя его приживалъ съ нею дѣтей, такъ что если онъ отказывался взять ее, то она въ правѣ была плюнуть ему въ лице, а онъ обязывался снять у себя съ ноги своей сапогъ и вручить ей во свидѣтельство отреченія своего отъ ужичества, и затѣмъ мѣсто жительства его прозывалось домомъ иззутаго изъ сапога (Втор. 25, 5-10; Руѳ. 4, 7). Нашъ умершій братъ есть Іисусъ Христосъ, Который по воскресеніи своемъ, явившись мѵроносицамъ, сказалъ: идите, возвѣстите братіи Моей (Матѳ. 28, 10). Онъ умеръ какъ бы бездѣтенъ, потому что еще не исполнилось число избранныхъ. Его-то жену (uxorem), или лучше невѣсту Его — святую Церковь, обязывается принять къ себѣ и пріютить какъ бы по жребію всякій остающійся въ живыхъ братъ, который въ состояніи хорошо править ею и на котораго можетъ быть возложено такое управленіе. А если онъ отказывается отъ сего, то оскорбленная невѣста плюетъ ему въ лице: это значитъ, что святая Церковь, упрекая получившихъ дары не для себя только, а и для другихъ, но не заботящихся объ употребленіи ихъ на пользу ближнихъ, наказываетъ таковыхъ презрѣніемъ и какъ бы плюетъ. Можно сказать, что и у нихъ снимается съ ноги сапогъ, и домъ ихъ можно назвать домомъ иззутаго; потому что по Апостолу мы должны обуть нозѣ свои во уготованіе благовѣствованія мира (Ефес. 6, 15). Посему, когда мы столько же заботимся и о ближнемъ, сколько и о себѣ самихъ; то у насъ обѣ ноги обуты бываютъ. А кто свою только пользу наблюдаетъ, и о пользѣ ближнихъ нерадитъ, у того какъ бы одна нога остается безъ должнаго прикрытія. Итакъ есть, говорю, нѣкоторые люди, осыпанные богатыми дарами благодатными, которые, однакожъ, любя уединеніе и ограничиваясь собою, уклоняются отъ общественныхъ занятій, могущихъ доставить пользу ближнимъ высокимъ ихъ служеніемъ, соотвѣтствующимъ ихъ великимъ дарованіямъ, и, удаляясь на покой, отказываются отъ всякихъ общественныхъ трудовъ. Но, судя безпристрастно, они безъ всякаго сомнѣнія настолько же дѣлаются виновными, насколько могли бы принести пользы, если бы вступили въ общественное служеніе. И какой тутъ смыслъ у того, кто, имѣя возможность содѣлаться полезнѣйшимъ для ближнихъ своихъ и многихъ собратій, предпочитаетъ свою частную выгоду уединенія общей многоплодной пользѣ, когда и самъ Единородный Сынъ Отца Небеснаго явился въ міръ изъ нѣдръ Отчихъ не для своихъ какихъ-либо выгодъ, а для спасенія многихъ?
Глава VI
О томъ, что уклоняющіеся отъ принятія на себя многотруднаго служенія общественнаго, по своему смиренію, тогда только заявляютъ истинное смиреніе, когда не противодѣйствуютъ судьбамъ Божіимъ.
Правда, есть и такіе, которые убѣгаютъ трудностей общественнаго служенія по одному смиренію, чтобы ихъ не предпочли тѣмъ, коихъ они считаютъ болѣе достойными себя. Но таковое смиреніе, и то соединенное съ другими добродѣтелями, тогда только бываетъ дѣйствительно въ очахъ Божіихъ, когда оно не упорствуетъ непокорнымъ противленіемъ принятію на себя общеполезныхъ обязанностей, возлагаемыхъ на насъ свыше. Ибо въ томъ нѣтъ уже истиннаго смиренія, кто слышитъ и понимаетъ волю Божію, зовущую и обязывающую его къ начальственному управленію надъ другими, а между тѣмъ пренебрегаетъ этою властію. Истинно смиренный человѣкъ, покоряющійся всѣмъ распоряженіямъ Божіимъ и чуждый всякаго сопротивленія воли Божественной, когда возлагается на него какая-либо должность правительственная, и у него есть на тó довольно дарованій, чтобы быть полезнымъ и для другихъ, въ душѣ своей долженъ избѣгать почестей и высокомѣрія, а на дѣлѣ покоряться призванію, хотя бы то противъ воли.
Глава VII
О томъ, что иногда похвально бываетъ и самому искать проповѣдническаго служенія, а иногда похвально принять оное и по принужденію.
Смотря однакожъ по различнымъ обстоятельствамъ, иногда похвально бываетъ, когда одни сами желаютъ проповѣдническаго служенія и стремятся къ тому, а иногда тоже похвально бываетъ, когда другіе принимаютъ это служеніе вопреки своему желанію. Это яснѣе поймемъ мы, когда разсмотримъ и сравнимъ обстоятельства двухъ пророковъ, — Исаіи и Іереміи, изъ коихъ одинъ самъ вызвался на дѣло проповѣди, а другой съ трепетомъ отказывался отъ этого служенія. Такъ Исаія на вопросъ Господа: кого послю, и кто пойдетъ къ людемъ симъ? въ туже минуту отвѣчалъ: се азъ есмь, посли мя (Ис. 6, 8); а Іеремія, когда посылаемъ былъ на проповѣдь, со смиреніемъ отклонялъ отъ себя это порученіе, извиняясь неспособностію своею такимъ образомъ: о Сый Владыко, Господи, се не вѣмъ глаголати, яко отрокъ азъ есмь (Іер. 1, 6). Такъ-то различны были словесные отвѣты сихъ двухъ пророковъ; но какъ тотъ, такъ и другой отвѣтъ, оба проистекали изъ одного и того же источника любви. Любовь же заповѣдуется намъ двумя заповѣдями; одною — любить Бога, а другою — любить ближняго (Втор. 6, 5; Лев. 19, 18; Матѳ. 22, 37-40). По этому Исаія, желая дѣятельною жизнію своею содѣйствовать спасенію ближнихъ, тотчасъ изъявилъ желаніе и готовность принять на себя должность проповѣдника; а Іеремія, стараясь чрезъ созерцательную жизнь болѣе и болѣе утвердиться въ любви къ Богу, хотѣлъ было уклониться отъ этой должности. Итакъ, чего одинъ съ неукоризненностію искалъ, отъ того другой со страхомъ и глубокимъ смиреніемъ отступалъ: одинъ опасался, чтобы чрезъ принятіе на себя должности проповѣдническаго служенія не лишиться плодовъ безмолвнаго созерцанія; а другой, чтобы безмолвіемъ не потерять плодовъ дѣятельной жизни. Но здѣсь въ обоихъ случаяхъ не надобно упускать изъ виду того важнаго обстоятельства, что какъ тотъ, кто отказывался, не воспротивился совершенно (Іер. 1, 9), такъ и тотъ, кто вызвался самъ, предварительно уже очищенъ былъ углемъ горящимъ отъ олтаря (Ис. 6, 5-7). А этимъ внушается тó, чтó неочищенный не долженъ приступать къ пастырскому служенію, а тотъ, кого призываетъ къ нему Божественная благодать, не долженъ неуступчивостію своею противодѣйствовать ей подъ предлогомъ смиренія. Но такъ какъ очень трудно знать каждому о себѣ, чистъ ли онъ; то безопаснѣе уклоняться отъ проповѣдническаго служенія; только не должно, какъ мы сказали уже, упорно противиться тому, когда на принятіе этого служенія очевидно высказывается воля Божія. Моисей дивнымъ посольствомъ своимъ выполнилъ и тó и другое вмѣстѣ, когда и не желалъ быть вождемъ многочисленнаго народа израильскаго и вопреки своему желанію повиновался повелѣнію Божію. Если бы онъ принялъ безтрепетно и съ самонадѣянностію это посольство, то его упрекнули бы, можетъ быть, въ гордостіи; но онъ не избѣжалъ бы подобнаго упрека, если бы воспротивился назначенію Божію своимъ неповиновеніемъ. И въ томъ и въ другомъ отношеніи являя смиреніе и благопокорливость, онъ такимъ образомъ и отказывался отъ начальственнаго управленія народомъ Божіимъ, соображая свои недостатки, и принялъ возлагаемое на него порученіе, полагаясь на всесильную помощь Того, Кто его призывалъ. Изъ всего этого да познаютъ и уразумѣютъ тѣ, которые опрометчиво стремятся къ занятію высокихъ должностей, до какой степени предосудительно и неизвинительно домогаться предпочтенія предъ другими, безъ всякаго опасенія и страха, когда и святые мужи боялись и трепетали принимать начальство надъ народомъ, имѣя даже на тó повелѣніе Божіе. Моисей, призываемый Богомъ, страшится; а какой-нибудь немощный братъ нашъ только о томъ и думаетъ, какъ бы предвосхитить тяжелое бремя власти! Всегда готовый пасть подъ тяжестію и собственныхъ грѣховъ, онъ еще подклоняетъ охотно выю для принятія чужихъ! Не въ силахъ онъ вынести и того, чтó на немъ лежитъ, а онъ еще увеличиваетъ свою ношу!
Глава VIII
О тѣхъ, которые домогаются начальственной власти, и въ оправданіе своего прихотливаго стремленія ссылаются и опираются на слова Апостола (1 Тим. 3, 1).
Многіе, домогающіеся начальственной власти, въ оправданіе своего прихотливаго стремленія, прибѣгаютъ къ словамъ Апостола, который говоритъ: аще кто епископства хощетъ, добрá дѣла желаетъ (1 Тим. 3, 1), думая найти въ нихъ для себя опору. Но Апостолъ, похваливъ это желаніе, тотчасъ же представляетъ и опасную его сторону, присовокупляя вслѣдъ за тѣмъ къ своимъ словамъ и слѣдующія: подобаетъ убо (же) епископу быти непорочну (1 Тим. 3, 2). А далѣе онъ показываетъ, въ чемъ именно состоитъ эта непорочность, послѣдовательно перечисляя одинъ за другими необходимыя для пастырей и вообще священнослужителей совершенства. Такимъ образомъ Апостолъ и одобряетъ желаніе епископства и устрашаетъ желающихъ его необходимыми для сего требованіями. Онъ какъ бы такъ говоритъ: я хвалю ваше желаніе, но сперва узнайте тó, чего вы желаете; иначе, если вы пренебрежете самоиспытаніемъ, то тѣмъ постыднѣе будетъ для васъ укоризненность вашего недостоинства, чѣмъ поспѣшнѣе взойдете вы на высоту духовныхъ почестей, открытую для взора всѣхъ. Какъ весьма опытный въ дѣлѣ духовнаго управленія, Апостолъ одобреніемъ своимъ побуждаетъ насъ стремиться къ этому высокому служенію, а изображеніемъ трудностей онаго обуздываетъ въ насъ всякую поспѣшность и опрометчивость. Мысль о томъ, какъ непорочна должна быть жизнь епископа, имѣетъ цѣлію у Апостола предохранить всѣхъ и каждаго отъ гордости и самонадѣянности; а тѣмъ, что похваляетъ желаніе этого званія, столь непорочнаго, онъ хочетъ усилить любовь и расположенность къ добродѣтели вообще. Впрочемъ нужно замѣтить, что Апостолъ говорилъ такъ въ то еще время, когда каждый представитель Церкви своей первый дѣлался жертвою мучителей. Значитъ, тогда похвально было желать епископства и потому уже, что съ нимъ соединялась и явная опасность подвергнуться тягчайшимъ страданіямъ. Имѣя это въ виду, Апостолъ и самую должность епископскую почтилъ названіемъ добраго дѣла, сказавъ: аше кто епископства хощетъ, добрá дѣла желаетъ (1 Тим. 3, 1-12; Тит. 1, 1-9). Такимъ образомъ, всякъ по себѣ можетъ судить безпристрастно, имѣетъ ли его желаніе епископствовать какое-нибудь отношеніе къ истинному епископству, если онъ смотритъ на это званіе не какъ на служеніе доброму дѣлу, а только какъ на средство къ достиженію почестей и славы? Епископское служеніе есть служеніе священное; но этой святости его не только не любитъ, но и вовсе не понимаетъ тотъ, кто, мечтая только о высотѣ сана, восхищается въ тайнѣ мыслію, какъ другіе будутъ предъ нимъ преклоняться, возвеличиваетъ себя собственными похвалами, дышетъ однимъ честолюбіемъ и въ восторгѣ отъ преизбытка всякихъ прибытковъ напередъ помышляетъ не о тяжести предлежащихъ трудовъ, а о нѣгѣ и роскоши среди изобилія благъ земныхъ. Онъ ищетъ мірскихъ выгодъ въ томъ званіи, которое обязано искоренять въ людяхъ всякое пристрастіе къ нимъ. Понятно, что такой человѣкъ, избирающій самое смиренное служеніе средствомъ къ удовлетворенію своей гордости и своимъ личнымъ видамъ, внутри будетъ не тó, чѣмъ будетъ казаться извнѣ: изъ него можетъ выйти не пастырь овецъ Христовыхъ, а тать и разбойникъ, не дверми входяй во дворъ овчій, но прелазяй инудѣ, который подъ покровомъ пастырской одежды, подобно волку, расхититъ и распудитъ стадо Христово (Іоан. 10, 1-6).
Глава IX
О томъ, что ищущіе власти очень часто обольщаютъ себя воображаемымъ предположеніемъ, что они на занимаемомъ ими высокомъ мѣстѣ служенія произведутъ много дѣлъ хорошихъ.
Но часто и очень часто ищущіе пастырской власти и начальственнаго управленія въ Церкви Божіей ищутъ этого служенія потому, что предполагаютъ совершить на этомъ высокомъ поприщѣ какія-либо важныя и полезныя для ней дѣла; и хотя они ищутъ этого собственно изъ желанія возвыситься, но успокоиваютъ себя тѣмъ, что вотъ-де они много сдѣлаютъ пользы и для Церкви. Такимъ образомъ суетное, но главное, намѣреніе ихъ прикрывается благовиднымъ разсужденіемъ о цѣляхъ второстепенныхъ, чтобы только успокоить себя. Ибо душа наша легко можетъ обмануться и вообразить себѣ, что она любитъ добрыя дѣла, которыя не всегда любитъ, и что она не любитъ мірской славы, которую между тѣмъ не перестаетъ любить. Въ такомъ состояніи человѣкъ, домогающійся власти, бываетъ робокъ, пока еще стремится къ ней; а когда достигаетъ желаемаго, тогда становится онъ дерзновеннымъ. Сперва робость его происходитъ въ немъ отъ опасенія неудачи; но послѣ того, какъ онъ достигаетъ своей цѣли, въ немъ тотчасъ рождается увѣренность, что такъ и должно быть и что онъ имѣлъ на то полное право. Наконецъ, по достиженіи имъ власти, пользуясь и злоупотребляя ею для удовлетворенія суетнымъ желаніямъ своимъ, онъ охотно уже забываетъ свои благочестивыя и богобоязненныя предположенія (quid quid rel giose cogitavit). Поэтому, когда душа увлекается слишкомъ смѣлыми и необычайными предпріятіями, необходимо въ тоже время обратить взоръ на прошедшія дѣла свои: пусть каждый, въ подобномъ состояніи, поразмыслитъ о томъ, какъ онъ поступалъ прежде, находясь въ подчиненіи (subjectus); тогда только узнаетъ, способенъ ли онъ на тѣ добрыя дѣла, которыя предполагаетъ совершить на высокомъ посту начальственнаго служенія (praelatus). Ибо никогда не научится смиренію на высотѣ почестей тотъ, кто и въ низкомъ состояніи не нереставалъ гордиться. Не съумѣетъ онъ избѣгать похвалъ, когда онѣ посыплются ему со всѣхъ сторонъ, если онъ жаденъ былъ къ нимъ и тогда, когда ихъ вовсе не было. Никогда не побѣдитъ онъ въ себѣ любостяжанія, имѣя въ рукахъ своихъ способы для поддержанія многихъ, если онъ и прежде одинъ не умѣлъ довольствоваться своимъ состояніемъ. Итакъ пусть каждый разсматриваетъ прежнюю жизнь свою, дабы въ стремленіи къ высокому сану не обольститься ложными мечтами. Среди многочисленныхъ и многообразныхъ заботъ пастырскаго служенія, особенно по управленію, человѣкъ иногда утрачиваетъ и тотъ навыкъ къ добрымъ дѣламъ, который легко сохранялся у него въ тихой частной жизни. Такъ и на морѣ, въ тихую погоду, и малосвѣдущій корабельщикъ можетъ хорошо править кораблемъ; но когда поднимется буря и разъярятся волны, то и самый искусный кормчій можетъ растеряться. А что такое въ самомъ дѣлѣ высокая власть управленія, какъ не мысленная буря? Въ ней корабль души нашей постоянно потрясается бурными волнами разныхъ помышленій, непрестанно ударяется то въ ту, то въ другую сторону, такъ что ежеминутно грозитъ ему опасность разбиться и погибнуть отъ какихъ-нибудь необдуманныхъ рѣчей языка или поступковъ дѣла, подобно тому, какъ на морѣ гибнутъ отъ попадающихся на пути непредусмотрѣнныхъ подводныхъ камней. Между тѣмъ какому же правилу слѣдовать и какого начала держаться намъ въ настоящемъ дѣлѣ, какъ не послѣдовать тому, чтобы на высоту пастырскаго служенія, волею-неволею, восходилъ тотъ лишь только, кто богатъ совершенствами добротѣтелей, а кто не обладаетъ потребными для сего качествами, тотъ и не принимался бы за это высокое служеніе, хотя бы его къ тому и принуждали? И потому, кто надѣленъ благодатными дарами, но совершенно отказывается отъ своего призванія; тотъ пусть блюдется, чтобы ему не подпасть осужденію за сокрытіе своего таланта въ землѣ: ибо оставить въ бездѣйствіи и праздности дарованія, полученныя отъ Господа, есть тоже самое, чтó закопать талантъ въ землю (Матѳ. 25, 15-30). А тотъ, кто не только не имѣетъ хорошихъ способностей для управленія, но и подверженъ слабостямъ, между тѣмъ, не смотря на это, домогается власти, пусть не забываетъ того, что онъ своимъ соблазнительнымъ примѣромъ можетъ послужить для ближнихъ только препятствіемъ въ достиженіи Царствія небеснаго, подобно фарисеямъ, которые, по словамъ Божественнаго Учителя, и сами не входятъ въ него и другимъ заграждаютъ доступъ (Матѳ. 23, 18). Равнымъ образомъ надлежитъ ему помнить и тó, что пастырь духовный, принимающій на себя пастырское служеніе въ Церкви Божіей, есть вмѣстѣ и врачъ душевныхъ недуговъ. Слѣдовательно, если онъ и самъ одержимъ таковыми недугами и страждетъ отъ нихъ; то какъ дерзнетъ онъ врачевать язвы другихъ, нося язвы самъ на лицѣ своемъ?
Глава X
Кто можетъ и долженъ приступать къ пастырскому служенію и принимать на себя въ ономъ начальственное управленіе.
Итакъ всемѣрно должно стараться, чтобы на степени пастырей и пастыреначальниковъ поставляемы были въ образецъ жизни для пасомыхъ и подчиненныхъ только такіе мужи, которые, умерши для всѣхъ плотскихъ страстей, живутъ уже духомъ, которые отложили всякое попеченіе о мірскихъ благахъ, которые не страшатся никакихъ бѣдствій, которые помышляютъ только о благахъ внутренннхъ. Вполнѣ соотвѣтствуя благочестивымъ намѣреніямъ и стремленіямъ таковыхъ людей, имъ не противорѣчитъ уже ни тѣло ихъ подъ предлогомъ немощи, ни духъ ихъ подъ предлогомъ оскорбленія. Они не посягаютъ на чужое добро; напротивъ, они охотно раздаютъ свое собственное. Они всегда готовы отъ чистаго сердца и сострадательной любви извинять и прощать ближняго, не снисходя впрочемъ преступленіямъ его до слабости, но соблюдая законы правосудія. Они ничего не позволяютъ себѣ противозаконнаго, а противозаконныя дѣйствія другихъ оплакиваютъ, какъ свои собственные грѣхи. Они искренио соболѣзнуютъ чужому несчастію, благосостоянію же ближняго такъ радуются, какъ бы оно составляло ихъ собственное благо. Во всемъ, чтó ни дѣлаютъ они, являютъ себя предъ другими достойнымъ подражанія примѣромъ, внушая къ себѣ во всѣхъ такое уваженіе, что никто не можетъ упрекнуть ихъ въ жизни ни чѣмъ, за что бы они должны предъ ними краснѣть. Они стараются жить такъ, чтобы и самыя черствыя и закоснѣлыя души ближнихъ могли размягчаться и умиляться исходящимъ изъ устъ ихъ благодатнымъ ученіемъ, оправдываемымъ ими на самомъ дѣлѣ. Они, какъ опытные въ молитвѣ, изъ прежнихъ примѣровъ жизни познали уже, чего могутъ просить и чего не должны просить, и потому могутъ получить отъ Господа все, чего бы они ни попросили; имъ-то, какъ бы въ особенности, и слышится этотъ отрадный гласъ Божій: и еще глаголющу ти, реку: се пріидохъ (Ис. 18, 9; 65, 24). Таковы именно должны быть пастыри и пастыреначальники! Ибо, когда и къ намъ кто приходитъ съ просьбою походатайствовать за него предъ тѣмъ или другимъ начальникомъ, который на него разгнѣвался и недоволенъ, но намъ незнакомъ коротко; то мы тотчасъ же отвѣчаемъ ему: «нѣтъ, любезный, нельзя намъ ходатайствовать за тебя предъ этимъ господиномъ, потому что мы и сами не пользуемся его особеннымъ благоволеніемъ». Если же, такимъ образомъ, и человѣкъ предъ человѣкомъ, на котораго мало надѣется, не отваживается быть ходатаемъ за кого бы то ни было; то какъ дерзнетъ брать на себя ходатайство предъ Богомъ за грѣхи народа тотъ, кто не знаетъ и не увѣренъ, заслужилъ ли онъ жизнію своею благоволеніе Божіе къ себѣ самому? или какъ онъ будетъ просить у Него прощенія и помилованія для другихъ, если не надѣется отъ Него прощенія и помилованія самому себѣ? Тутъ надобно даже опасаться, чтобы, вмѣсто предполагаемаго умилостивленія, не подвигнуть Господа на большій еще гнѣвъ изъ-за своихъ грѣховъ; ибо всѣ мы хорошо знаемъ, что когда и предъ людьми берется ходатайствовать такое лицо, которое имъ не нравится, то гнѣвъ ихъ чрезъ то лишь больше усиливается. Итакъ, кто еще не отрѣшился совершенно отъ земныхъ страстей, тотъ пусть остерегается принимать на себя званіе посредника или ходатая въ Церкви Божіей: иначе онъ своимъ предстательствомъ можетъ больше и больше возбудить гнѣвъ и раздражить Верховнаго Судію на занимаемомъ имъ мѣстѣ, и вмѣсто примиренія съ Божественнымъ правосудіемъ можетъ повергнуть паству свою въ совершенное разореніе.
...
Часть третья
О томъ, какимъ образомъ Пастырю, законно достигшему пастырскаго служенія и сообразно своему сану живущему, надлежитъ поучать и назидать свою паству.
Глава XXVI
Какимъ образомъ должно наставлять тѣхъ, кои, не понимая надлежащимъ образомъ священнаго Писанія, мечтаютъ о себѣ, что они постигаютъ его, какъ слѣдуетъ, и должны быть руководителями другихъ; какъ — тѣхъ, кои хотя и понимаютъ его хорошо, но, высокомудрствуя о себѣ, тщеславятся своимъ знаніемъ предъ слушателями своими: общій ихъ недостатокъ, который долженъ имѣть въ виду проповѣдникъ, есть недостатокъ смиренія.
Наставленіе 24.
Иначе должно наставлять тѣхъ, кои неправильно понимаютъ ученіе слова Божія, но по своему горделивому упрямству мечтаютъ о себѣ, что они мудрѣе другихъ и призваны быть учителями ихъ; а иначе — тѣхъ, кои хотя и правильно понимаютъ это ученіе, но, гордясь своимъ знаніемъ, высокомудрствуютъ о себѣ предъ поучающимися у нихъ. И тѣмъ и другимъ надлежитъ внушать, что общій ихъ недостатокъ заключается въ недостаткѣ смиренія. И прежде всего надобно внушить неправильно понимающимъ слово Божіе, что они спасительное врачевство превращаютъ въ ядъ для себя, и, такъ сказать, врачебнымъ ножемъ наносятъ себѣ смертельную рану, разстроивая и убивая себя тѣмъ самымъ, чѣмъ бы должны исцѣлять и спасать себя. Пусть размыслятъ они, что священное Писаніе служитъ для насъ какъ бы свѣтильникомъ во мракѣ настоящей жизни, и что поэтому, неправильно понимая словá Писанія, они помрачаютъ и для себя и для другихъ свѣтъ спасительнаго свѣтильника сего. Чѣмъ же объяснить неправильность таковаго пониманія слóва Божія, какъ не гордостію? Считая себя умнѣе другихъ, они не хотятъ слѣдовать никому въ разумѣніи Писанія; а чтобы упрочить за собою (у простыхъ, конечно, и невѣждъ) славу ученаго и свѣдущаго, отвергаютъ съ презрѣніемъ всякія, хотя бы то и правильныя, толкованія другихъ, слѣпо и ревниво утверждая превратность и нелѣпость своихъ. Объ нихъ можно сказать словами пророка Амоса: распоряху имущія во утробѣ сущихъ въ Галаадѣ, претирая пилами желѣзными, яко да разширятъ предѣлы своя (Амос. 1, 3. 13). Объяснимъ это. Галаадъ значитъ, по изъясненію толковниковъ, собраніе свидѣтельствъ. Поелику же Церковь есть хранительница истины, о которой она свидѣтельствуетъ исповѣданіемъ; то подъ именемъ Галаада можно разумѣть Церковь, устами всѣхъ вѣрующихъ свидѣтельствующую объ истинахъ Божіихъ. Имущія же во утробѣ — это души благочестивыя, зачинающія, по дѣйствію любви божественной, разумѣніе слова Божія и раждающія, во время свое, изъ зачатаго сѣмени плодъ добрыхъ дѣлъ. А разширеніе предѣловъ означаетъ здѣсь ревность къ распространенію славы своей мнимой мудрости. Итакъ, превратно понимающіе смыслъ св. Писанія и ложнымъ ученіемъ своимъ распространяющіе разные толки и расколы (ересеначальники) своимъ лжемудрованіемъ и заблужденіями, какъ бы желѣзными пилами, претираютъ и умерщвляютъ въ душахъ благочестивыхъ, вѣрныхъ чадахъ Церкви, зачавшееся разумѣніе Писанія, истребляя его для того, чтобы умножить славу своей мудрости. И такимъ образомъ простыя и неопытныя еще младенчествующія сердцá, не утвердившіяся еще въ воспринимаемыхъ ими божественныхъ истинахъ, они исторгаютъ изъ нѣдръ православной Церкви въ свои толки, подъ видомъ мнимаго ими православія, для распространенія гордаго тщеславія своего и поддержанія авторитета. Если же такъ, то для успѣшнаго дѣйствованія на таковыхъ лжеучителей прежде всего надобно стараться истребить въ нихъ самый корень зла — гордость, а вѣтви лжеученія ихъ сами собою отпадутъ. Вмѣстѣ съ симъ — предохранять и предотвращать ихъ отъ того пагубнаго зла, чтобы они, при своемъ заблужденіи, порождая расколы, въ мнимомъ служеніи своемъ Богу не примѣшивали служенія идоложертвеннаго, которое строго воспрещается словомъ Божіимъ. Такъ Господь, жалуясь чрезъ Пророка на жену блуженія — народъ израильскій, говоритъ: но та не уразумѣ, яко Азъ дахъ ей пшеницу, и вино, и масло, и сребро умножихъ ей (и злато); сія же сребряны и златы (кумиры) сотвори Ваалу (Ос. 1, 2; 2, 8; 8, 4; Іез. 16, 15-20). И мы получаемъ отъ Господа и пшеницу — духъ (какъ бы зерно) Писанія, когда въ трудныхъ для нашего пониманія мѣстахъ подъ покровомъ буквы открывается для насъ внутренній смыслъ его; и вино — упоеніе высокимъ благовѣствованіемъ; и масло — слово кротости и милосердія, когда яснымъ и откровеннымъ ученіемъ своимъ располагаетъ жизнію нашею съ отеческою любовію; и сребро и злато — свѣтъ чистѣйшей и высочайшей истины, озаряясь и обогащаясь премудростію разума Божія (Рим. 11, 33; 1 Кор. 1, 30). Но и у насъ есть жрущіе Ваалу: это именно еретики, которые превратнымъ толкованіемъ Писанія Божественнаго развращаютъ сердца неопытныхъ слушателей своихъ и всѣ эти дары Господни, и хлѣбъ, и вино, и масло и сребро и злато, приносятъ въ жертву сатанинскимъ идоламъ, посѣвая въ мирной Церкви Божіей расколы разныхъ заблужденій. Пусть же размыслятъ таковые, чего они могутъ ожидать въ будущемъ? Такъ какъ они здѣсь разсѣваютъ несогласія и раздоры въ Церкви мира и любви; то и тамъ, по неумытному суду Божію, должны они ожидать смерти вмѣсто жизни, и не временной, а вѣчной.
Есть напротивъ и такіе, которые правильно понимаютъ ученіе слова Божія, но, гордясь своимъ знаніемъ, высокомудрствуютъ о себѣ предъ поучающимися у нихъ. Таковымъ надлежитъ внушить, чтобы они, прежде нежели приступаютъ кь предложенію другимъ слова божественной истины, поискали въ немъ изображенія самихъ себя: иначе, обличая другихъ, они могутъ оставить самихъ себя безъ обличенія. Въ самомъ дѣлѣ, разумѣя вѣрно Писаніе, но не внимая тому, чтó говоритъ оно противъ гордыхъ, они и поступаютъ такимъ образомъ. Не уподоблаются ли они тѣмъ неблагоразумнымъ врачамъ, которые всегда готовы лѣчить другихъ, а о своей болѣзни или не знаютъ или небрегутъ? Ихъ жизнь не противорѣчитъ ли ихъ ученію, когда они говорятъ одно, а дѣлаютъ сами совсѣмъ другое? Пусть же они, подавая врачебную помощь больнымъ своимъ, не забываютъ и о своихъ болѣзняхъ, требующихъ врачеванія, чтобы, врачуя другихъ, самимъ не умереть. Въ Писаніи сказано: аще кто глаголетъ, яко словеса Божія (говоритъ ли кто, говори какъ слова Божіи), или, аще кто служитъ, яко отъ крѣпости, юже подаетъ Богъ (служитъ ли кто, служи по силѣ, какую даетъ Богъ) (1 Петр. 4, 11). Значитъ, они говорятъ не свое и дѣйствуютъ не отъ себя; чѣмъ же тутъ гордиться? Въ томъ же Писаніи апостолъ Павелъ говоритъ о себѣ: нѣсмы нечисто проповѣдающіи слово Божіе, но яко отъ Бога, предъ Богомъ, во Христѣ глаголемъ (2 Кор. 2, 11). Этими словами святый Апостолъ свидѣтельствуетъ, что онъ взиралъ на свою проповѣдь какъ на даръ, полученный отъ Бога, и что цѣлію его проповѣди было угожденіе не себѣ, а Богу (предъ Богомъ), во Христѣ, какъ единомъ Ходатаѣ и Примирителѣ Бога и человѣковъ (2 Кор. 5, 18-19; 1 Тим. 2, 5). И премудрый Соломонь говоритъ: нечистъ (abomina bilis — мерзостенъ, ненавистенъ) предъ Богомъ всякъ высокосердый (arrogans — высокомѣрный) (Прит. 16, 5); а ищущій въ разумѣніи и проповѣданіи слова Божія собственной славы дерзаетъ предвосхищать право у Того, Кто далъ ему и отъ Кого получилъ онъ этотъ даръ разумѣнія и проповѣданія, и Кто можетъ Самъ прославить прославляющихъ Его. У того же Премудраго можетъ еще всякій проповѣдникъ прочитать въ назиданіе свое и слѣдующія слова: пій воды отъ своихъ сосудовъ (de cisterna tua — изъ своего водоёма), и отъ твоихъ кладенцевъ источника (et fluenta putei tui — и влагу изъ своего колодезя). Да преизливаются воды отъ твоего источника, и на улицахъ раздѣляй ихъ. Да будутъ онѣ тебѣ единому, и да никтоже чуждъ причастится тебѣ (Прит. 5, 15-17). И дѣйствительно, проповѣдникъ пьетъ воду изъ своего водоема, когда, входя въ себя, самъ напередъ обсудитъ и какъ бы выслушаетъ тó, чтó намѣренъ предложить своимъ слушателямъ; пьетъ влагу изъ своего колодца, когда напаяется благотворною росою своего слóва. А затѣмъ имѣютъ свое значеніе и дальнѣйшія словá. Пусть разливаются вóды твои и за предѣлы (foras) твоего источника; на улицахъ и площадяхъ раздѣляй ихъ. Такъ и должно быть, чтобы прежде самъ прикушалъ, и тогда уже напаялъ другихъ. Разливать же вóды за предѣлы источника значитъ напаять вліятельнымъ дѣйствіемъ своей проповѣди и другихъ, а раздѣлять ихъ по улицамъ и площадямъ — распредѣлять и употреблять съ умѣньемъ и пользою, при множествѣ слушателей, даръ проповѣдничества въ словѣ Божіемъ, сообразно съ ихъ состояніемъ. Но такъ какъ, при множествѣ слушателей слова Божія, требующихъ многостороннаго знанія, нерѣдко зараждается въ проповѣдникѣ страсть къ тщеславію; то противъ этого направлены послѣднія слова. Пусть онѣ (вóды) принадлежатъ тебѣ одному, а не чуждымъ вмѣстѣ съ тобою. Подъ именемъ же чуждыхъ разумѣются здѣсь духи злобы, о которыхъ Царь-Пророкъ гласомъ искушеннаго человѣка говоритъ: чуждіи восташа на мя, и крѣпцыи взыскаша душу мою (Псал. 53, 5). Итакъ Премудрый сказалъ: раздѣляй вóды по улицамъ и площадямъ, но пусть онѣ принадлежатъ тебѣ одному. Онъ какъ бы такъ говоритъ: «служи дѣлу проповѣди слóва Божія, но не пріобщайся гордостію изъ-за сего дѣла духамъ злобы, чтобы не содѣлать враговъ своихъ участниками въ дѣлѣ твоего служенія. Такимъ образомъ и мы разливаемъ и раздѣляемъ вóды, удерживая ихъ за собою, когда проповѣдническимъ служеніемъ своимъ распространяемъ слово Божіе повсюду, безъ всякихъ притязаній за тó на человѣческую славу» [2].
[2] Нельзя не замѣтить, что послѣднее примѣнительное объясненіе текста, какъ бы оно ни было хорошо, есть объясненіе произвольное, если сличить самый текстъ съ контекстомъ библейскимъ; потому что тамъ говорится совсѣмъ о другомъ предметѣ. Такихъ примѣненій (allusio) можно встрѣчать у св. Григорія немало. Да и вообще можно сказать что святые отцы любили употреблять, въ свое время, подобный образъ объясненія.
Глава XXVII
Какимъ образомъ должно наставлять тѣхъ, которые могли бы хорошими быть проповѣдниками, но, по излишнему смиренію, боятся и уклоняются; какъ — тѣхъ, коихъ должна бы удержать отъ принятія на себя этого служенія мысль о ихъ несовершенствѣ или молодости, но которые по своей опрометчивости домогаются этого.
Наставленіе 25.
Иначе должно наставлять тѣхъ, которые способны и съ честію могли бы проходить званіе проповѣдника, но по чрезмѣрному смиренію боятся принять на себя это служеніе, и потому уклоняются отъ него; а иначе — тѣхъ, коимъ не дозволяетъ вступать въ это званіе или недостатокъ способности или не соотвѣтствующій возрастъ, но которые, не смотря на тó, домогаются его. Обратимся къ первымъ, заставивъ ихъ размыслить безпристрастно, сколько они могли бы доставить пользы въ проповѣдническомъ служеніи и какія дѣлаютъ они непростительныя опущенія въ столь важномъ дѣлѣ. Если кто не удѣляетъ отъ своихъ достатковъ ближнимъ — неимущимъ, скрывая у себя принадлежащее имъ и необходимое для нихъ; то онъ становится виновникомъ, конечно, ихъ бѣдственнаго положенія, и заслуживаетъ справедливаго наказанія. Но не гораздо ли болѣе бываютъ виновны и не бóльшему ли наказанію подвергаются тѣ, которые, обладая сокровищемъ слóва, допускаютъ душу согрѣшающаго брата умирать отъ глада слова? И премудрый Сирахъ говоритъ: премудрость сокровена и сокровище не явлено — кая польза есть во обоихъ (Сир. 20, 30)? Если кто, при общественномъ голодѣ, скрываетъ у себя хлѣбъ, продовольствіемъ коего могъ бы спасти многихъ отъ голодной смерти: то онъ конечно становится виновникомъ ихъ смерти. Какая же вина падаетъ на тѣхъ и какого наказазанія заслуживаютъ тѣ, которые не доставляютъ духовнаго хлѣба воспринятой ими благодати умирающимъ душамъ отъ глада и жажды слóва Божія? И Соломонъ говоритъ: удержаваяй пшеницу (frumentum — всякой хлѣбъ въ зернѣ)... проклятъ отъ народа (Прит. 11, 26); а получившіе даръ слова и способность къ пастырскому учительству и скрывающіе у себя таковый талантъ безъ употребленія уподобляются удерживающимъ у себя пшеницу. Если кто, будучи искусенъ въ врачебной наукѣ, видитъ опасную рану въ больномъ, котораго не иначе можно излечить, какъ только разсѣченіемъ самой раны, а между тѣмъ отказывается принять на себя этотъ трудъ; то таковый врачъ, безъ сомнѣнія, погрѣшаетъ противъ собрата своего, обрекая его на смерть по нерадѣнію своему. Какой же принимаютъ на себя грѣхъ тѣ, которые, видя духовныя язвы несчастныхъ грѣшниковъ, коихъ могли бы они исцѣлить отъ этихъ язвъ, не разсѣкаютъ ихъ мечемъ слова Божія? И къ нимъ можно отнесть слова Пророка: проклятъ возбраняяй мечу своему отъ крове (Іер. 48, 10), а мечъ отъ крове возбранять есть тоже, чтó не дѣйствовать словомъ проповѣди на умерщвленіе плотской жизни, чтó мечемъ слова Божія не разсѣкать духовныхъ язвъ. О каковомъ мечѣ говорится еще и въ другомъ мѣстѣ: и мечъ мой снетъ мяса отъ крове язвеныхъ (Втор. 32, 42).
Итакъ излишній страхъ, возбраняющій чрезмѣрно смиреннымъ вступать въ званіе проповѣдническаго служенія и заставляющій ихъ уклоняться отъ избранія этого служенія, должно изгонять изъ робкихъ душъ ихъ страхомъ суда Божія и послѣдующаго за тѣмъ наказанія. Пусть таковые смиренномудрые приведутъ себѣ на память евангельскаго раба, скрывшаго талантъ, ввѣренный ему господиномъ, и не хотѣвшаго воздѣлывать его; участь его имъ извѣстна: онъ и таланта лишился и остался осужденнымъ на заключеніе во тьму кромѣшнюю (Матѳ. 25, 15. 18. 24-30). Далѣе, надлежитъ указать имъ, съ другой стороны, на апостола Павла, который признавалъ себя чистымъ отъ крове всѣхъ ближнихъ, не щадя ихъ въ пораженіи пороковъ: тѣмже свидѣтельствую вамъ во днешній день (говорилъ онъ ученикамъ своимъ при разлукѣ съ ними), яко чистъ азъ отъ крове всѣхъ; не обинухся бо сказати вамъ всю волю Божію (Дѣян. 20, 26-27). Пусть внемлютъ, къ чему и Тайновидецъ призывается ангельскимъ гласомъ, взывающимъ: и слышай да глаголетъ: пріиди! (Апок, 22, 17), то есть, чтобы онъ, послѣдуя зову внутренняго голоса, призывалъ и другихъ туда же, куда самъ стремится, дабы кто-либо даже изъ званныхъ не засталъ дверей затворенными, если явится на зовъ Господа неготовымъ (Матѳ. 25, 10-12). Пусть выслушаютъ, какъ пророкъ Исаія, узрѣвъ Господа Саваоѳа, Котораго славили и воспѣвали херувимы и серафимы, а онъ безмолствовалъ, имый устнѣ нечисты, — какъ онъ съ сокрушеннымъ сердцемъ покаянія восклицалъ: о, окаянный азъ, яко умилихся (а въ подлинномъ текстѣ: «vae mihi quia tacui — горе мнѣ безмолствующу»); и когда онъ сверхъестественнымъ свѣтомъ озаренъ былъ и очищенъ отъ грѣховной нечистоты, то на зовъ Господа: кого послю, и кто пойдетъ къ людемъ симъ? отвѣчалъ: се азъ есмь, посли мя! (Ис. 6, 5. 8). А Соломонъ ободряетъ еще проповѣдниковъ тѣмъ, что самый даръ благовѣствованія пріумножается въ нихъ, если возгрѣваютъ его въ себѣ чрезъ упражненіе. «Душа благовѣствующая» — говоритъ онъ — «и сама утучнится; и утоляющій жажду другихъ и самъ не вжаждется» (Прит. 11, 25) [3]. Ибо кто, проповѣдуя слово Божіе другимъ, благотворитъ имъ своимъ благовѣствованіемъ, тотъ и въ самомъ себѣ умножаетъ этотъ даръ благодатный; и кто не перестаетъ питать души вѣрующихъ этимъ хлѣбомъ животнымъ и напоять ихъ этою водою живою, тотъ не имать взалкатися и не имать вжаждатися никогдаже (Іоан. 4, 10; 6, 35). Царь же и пророкъ Давидъ, возвѣщая людямъ волю Божію, говоритъ Господу о семъ, какъ о жертвѣ, благоугодной Ему: благовѣстихъ правду въ церкви велицѣй, се устнамъ моимъ не возбраню. Господи, Ты разумѣлъ еси. Правду Твою не скрыхъ въ сердцѣ моемъ, истину Твою и спасеніе Твое рѣхъ, не скрыхъ милость Твою и истину Твою отъ сонма многа (Псал. 39, 10-11). Пусть вслушаются въ слова бесѣды Жевиха къ Невѣстѣ въ Пѣсни пѣсней: сѣдяй въ вертоградѣхъ! друзи (твои) готовы внимать (auscultant) гласу твоему: гласъ твой внуши мнѣ (Пѣсн. 8, 13). Здѣсь подъ сѣдящею въ вертоградѣ разумѣется Церковь (Невѣста Христова), которая блюдетъ и хранитъ молодыя лѣторасли добродѣтелей до совершеннаго преуспѣянія; а подъ друзьями, готовыми внимать гласу ея, означаются вообще избранные, всегда готовые на зовъ ея къ дѣлу проповѣди слова Божія: и сего-то гласа жаждетъ Женихъ (Христосъ) отъ Невѣсты своей въ лицѣ избранныхъ. Пусть наконецъ полушаютъ, чтó говоритъ Моисей къ тѣмъ (сынамъ Левіинымъ), которые, по долгу своего служенія, должны быть готовы къ безпристрастному пораженію оскорбляющихъ и прогнѣвляющихъ Бога своими противъ Него преступленіями. Аще кто есть Господень, да идетъ ко мнѣ. Снидошася убо къ нему вси сыны Левіины. И рече имъ: сія глаголетъ Господь Богъ Израилевъ — препояшите кіиждо свой мечь при бедрѣ, и пройдите и возвратитеся отъ вратъ до вратъ скозѣ полкъ, и убійте кійждо брата своего, и кійждо ближняго своего, и кійждо сосѣда своего (Исх. 32, 26-27). Такъ заповѣдалъ Моисей сынамъ Левіинымъ, когда увидѣлъ, что Господь разгнѣвался на сотворившихъ себѣ тельца и поклонявшихся ему. Вникнемъ въ смыслъ сихъ словъ. Призываемые къ потребленію противляющихся Богу идолопоклонниковъ называются Господними, — принадлежащими Господу, потомъ выслушиваютъ приказаніе, а затѣмъ приводятъ въ исполненіе возложенное на нихъ порученіе достойно своему званію. И сотвориша сыны Левіины, якоже глагола имъ Моисей (Исх. 32, 28). Такъ и проповѣдникъ, если хочетъ быть Господнимъ долженъ препоясать при бедрѣ мечъ духовный, — вооружиться словомъ Божіимъ, обуздывая и въ себѣ и въ другихъ всякія противузаконныя помышленія и пожеланія; пройти отъ вратъ до вратъ, — съ обличеніемъ переходить отъ порока къ пороку, такъ какъ всякій порокъ служитъ какъ бы вратами, чрезъ которыя входитъ въ душу смерть; и при томъ пройти сквозѣ полкъ, — посредѣ всякихъ преступленій въ Церкви, вооружаясь противъ нихъ и преслѣдуя ихъ во всякомъ грѣшникѣ, безъ всякаго лицепріятія, будь онъ, сосѣдъ, будь ближній, будь даже братъ, обличая безпристрастно съ правдивостію и твердостію духа всѣхъ оскорбляющихъ и прогнѣвляющихъ Бога служеніемъ идоламъ страстей. Если же онъ не хочетъ поступать такимъ образомъ, по мѣрѣ возможности; то онъ не Господень.
Совершенно иначе должно наставлять тѣхъ, коимъ возбраняетъ принимать на себя званіе проповѣдника или недостатокъ совершенствъ, потребныхъ для того, или не соотвѣтствующій тому возрастъ, но не смотря на тó они домогаются того и дерзаютъ вступать въ это званіе по своему легкомыслію. Таковыхъ надлежитъ предостерегать, чтобы они, воспринимая на себя опрометчиво столь важную и многотрудную обязанность, не уклонились отъ пути къ дальнѣйшему самоусовершенію; предвосхищая преждевременно тó, чтó для нихъ не по силамъ, не опустили и того, чтó въ послѣдствіи были бы въ состояніи исполнить, и, стараясь блеснуть своею мудростію, не обнаружили на дѣлѣ, что они ее и не имѣли. Пусть они посмотрятъ на птенцовъ еще не оперенныхъ, которые, откуда бы ни покусились подняться вверхъ, тотчасъ падаютъ внизъ. Пусть разсудятъ, что если кто начинаетъ строить домъ, не утвердивши подъ нимъ прочнаго основанія, и станетъ возводить стѣны, тяжести коихъ не въ состояніи оно выдержать; то чтó отсюда выходитъ? — развалины, но отнюдь не домъ! Или кто не знаетъ, что преждевременно раждающія наполняютъ своими порожденіями не домá, а могилы? Посему сама Премудрость Божія, хотя могла бы вдругъ облечь силою всякаго, кого бы ни восхотѣла, повелѣваетъ однакоже ученикамъ своимъ, будущимъ проповѣдникамъ, слова Божія, въ наученіе и наше, ждать опредѣленнаго на тó премени: вы же сѣдите во градѣ Іерусилимстѣ, дондеже облечетеся силою свыше (Лук. 24, 49; Іоан. 14, 36; Дѣян. 1, 4. 8). Такъ желающій посвятить себя проповѣдническому служенію слова Божія долженъ сперва сосредоточиться въ себѣ самомъ, приготовившись къ сему служенію надлежащимъ образомъ, а потомъ уже, при благодатномъ содѣйствіи свыше, долженъ, такъ сказать, выступать изъ внутренней храмины своей для возвѣщенія другимъ того, чтó уразумѣлъ онъ самъ. Писаніе говоритъ: глаголи, юноше, аще тебѣ есть потреба, едва дващи (но едва — два слова), аще вопрошенъ будеши (Сир. 32, 9) [4]. Посему-то самъ небесный Учитель и Спаситель нашъ, явившись на землѣ чрезъ сверхъестественное вочеловѣченіе насъ ради человѣкъ и нашего ради спасенія, не прежде вступилъ въ званіе служенія роду человѣческому и cталъ учить всенародно, какъ по достиженіи уже совершеннаго (тридцатилѣтняго) возраста (Лук. 3, 23), внушая чрезъ это поспѣшнымъ и опрометчивымъ учителямъ силу и могущество спасительнаго страха, когда и самъ Онъ, не будучи подверженъ погрѣшностямъ и паденію, началъ проповѣдывать людямъ благодать совершенной жизни уже по достиженіи совершеннаго возраста. Такъ евангелистъ Лука повѣствуетъ, что егда бысть двоюнадесяте лѣтъ... оста отрокъ Іисусъ во Іерусалимѣ, и когда родители искали Его и не обрѣтали, то далѣе сего говорится, что по тріехъ уже днехъ обрѣтоста Его въ церкви, сѣдящаго посредѣ учителей, и послушающаго ихъ, и вопрошающаго ихъ (Лук. 2, 42. 43. 46). Итакъ на эти слова надлежитъ обратить особенное вниманіе, что Іисусъ Христосъ, будучи Бого-человѣкъ, въ двѣнадесяти-лѣтнемъ возрастѣ является посреди учителей послушающимъ ихъ и вопрошающимъ ихъ, но — не учащимъ. Этотъ примѣръ внушаетъ намъ — всѣмъ и каждому, что не утвердившемуся еще человѣку, не достигшему совершеннаго возраста крѣпости силъ, какъ тѣлесныхъ, такъ и душевныхъ, тѣмъ болѣе не подобаетъ отваживаться учить другихъ, если и божественный отрокъ Іисусъ благоволилъ только учиться, слушая и вопрошая другихъ; между тѣмъ какъ по своему божеству Онъ подавалъ глаголы, живота вѣчнаго самимъ учителямъ Израилевымъ (Іоан. 3, 10; 6, 68). Если же апостолъ Павелъ и говоритъ возлюбленному ученику своему: завѣщавай (praecipe — заповѣдуй) сія и учи; никтоже о юности твоей (adolescentiam tuam) да нерадитъ (да не пренебрегаетъ) (1 Тим. 4, 11-12); то здѣсь надобно разумѣть не отроческую молодость, а молодость совершеннаго юноши, такъ какъ и въ св. Писаніи и вообще adolescentia нерѣдко употребляется вмѣсто juventus, и этими словами обозначается средній возрастъ (юношескій) между отрочествомъ (pueritia, puer) и возмужалостію (virilitas, vir). Это подтверждаютъ и слова Соломона, обращенныя имъ къ юношамъ въ ихъ молодости: веселися, юноше, въ юности твоей (Еккл. 11, 9), нагляднѣе же для контекста рѣчи по словамъ подлинника: «lactare juvenis in adolescentia tua — веселися, юноше, въ молодости твоей». Ибо если бы онъ не принималъ словъ этихъ въ тождественномъ значеніи; то не назвалъ бы юношею (juvenis) того, къ кому обращался въ его молодости (adolescentia) [5].
[3] Здѣсь текстъ переведенъ по Вульгатѣ, какъ значится у св. Григорія, гдѣ читается онъ такъ: anima, quae benedicit, impinguabitur; et qui inebriat, ipse quoque inebriabitur; текстъ же славянскій вовсе не подходитъ сюда.
[4] Этотъ текстъ въ подлинникѣ св. Григорія, при измѣненіи пунктаціи, читается нѣсколько иначе: «adolescens loquere in causa tua vix; et si bis interrogatus fueris, habeat initium responsio tua — глаголи, юноше, аще тебѣ есть потреба, едва (т. е. не будь скоръ и поспѣшенъ), и аще дважды (снова) вопрошенъ будеши, тогда уже дай мѣсто отвѣту своему», и то сократи слово, малыми многая (изглалоли). 10, слич. 20, 6-7.
[5] Хотя по гражданскимъ законамъ древняго міра предѣломъ совершеннолѣтія полагалось достиженіе 16-ти лѣтняго возраста, и съ этого времени до 25-ти лѣтъ, когда человѣкъ достигаетъ полнаго развитія силъ и тѣлесныхъ и душевныхъ, такъ что въ развитіи своемъ какъ бы останавливается т. е. перестаетъ расти (adolescere), отъ чего въ этомъ возрастѣ и назывались adolescentes или juvenes; однако у римлянъ юношами назывались и гораздо далѣе — до 35 и даже 40 лѣтъ. Указанія на это можно находить у Цицерона и Саллюстія. Такъ Юлій Цезарь названъ былъ adolescentulus въ то время своего возраста, когда искалъ себѣ первосвященническаго сана, не могши быть для достиженія сего моложе 35-ти лѣтъ; а Цицеронъ называлъ себя и тогда еще юношею — adelescens, когда былъ уже консуломъ, между тѣмъ консулъ не могъ быть моложе 40 лѣтъ. Смот. Лексик. Кронеберг. подъ словомъ adelescens. Кратк. описан. нрав. и обыч. древнихъ римлянъ, стр. 34, 35, 64, 85 и 96. Римск. Древност. Шафа въ перев. съ нѣмец. на русск. Гамбургера, стр. 105, 197 и 250.