Элементы средневековой культуры
(отрывок)
Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. – СПб.: МИФРИЛ, 1995.
Все, что видит средневековый человек, он старается истолковать самому себе символически. Все окружающее его полно особого значения, таинственного смысла, и в соответствии с этим отношением к действительности он создает свою науку о ней. «Мир в его целостности является величайшим светильником, составленным из множества частей, как бы из множества светильников, открывающих уму чистые формы умопостигаемых вещей»[4]. «Видимые формы, созерцаемые либо в природе, либо в святейших таинствах Божественного Писания, не ради них самих созданы... но являются образами незримой красоты» [5]. Веши не просто могут служить символами, не мы вкладываем в них символическое содержание; они суть символы, и задача познающего субъекта сводится к раскрытию их истинного значения. Для того ведь твари и созданы Богом, чтобы быть символами и служить к научению людей. «Душа в теле человека воздушна, пока находится в теле, так что она поддерживается воздухом; в противном случае она бы задохлась в теле; в человеческом теле она имеет дело наряду с принадлежащим к чувственности, с умопостигаемым; и для того созданы птицы, на примере которых ей должно учиться, что ей следует познавать: птицы поднимаются на крыльях в воздух и летают в воздухе повсюду; так и дулю, пока она в теле, возносится и растекается помышлениями6». Л. П. Карсавин подчеркивает обязательность и общезначимость для средневековых толкователей «значений» символов, открываемых ими в Писании. Но важно отметить, что с этой точки зрения не мыслится никакой разницы между словами Писания и «вещами»: телесные вещи ведь созданы а качестве «примеров» духовных вещей [7]. Рабан Мавр, посылая своему другу, епископу Гемону, трактат «О вселенной», пишет в посвящении: «Пришло мне на ум составить для тебя работку, в которой имел бы ты изложенным не только о свойствах вещей и слов, но и о мистическом значении вещей»8. В этом состоит назначение предметов — быть символами, это их обязанность[9]. Иначе не могло бы и быть науки аллегорического толкования Писания. Комментаторы не могли толковать как кому вздумается. Они должны были подчиняться определенным правилам [10]. Надобно было уметь открывать «истинный» смысл образов. В Писании нет ничего случайного, ничего произвольного: если какая-либо «незримая вещь» в Писании обозначается именем «видимой», то, очевидно, потому, что последняя есть действительное изображение первой. Во всем сказанном Св. Духом образ и идея связаны необходимой связью, и это налагает тяжелую ответственность на комментатора. Григорий Великий толкует книгу Иезекииля. В одном месте под «Нижними вратами храма», по его утверждению, разумеется Церковь. В другом эти же слова могут обозначать единственно Царство Небесное. Сейчас же он оговаривается: пусть его не обвиняют в том, что он осмелился насильственно извратить слова Св. Духа по собственному усмотрению. Однажды найденный мистический смысл изменен быть не может. Но здесь изменение только кажущееся. И в том, и в другом месте дело идет о Церкви. Но Церковь имеет две жизни, временную и вечную; в вечной же жизни Церковь и есть Царство Небесное [11]. Не все придерживаются мнения Григория Великого. Св. Дух может в одном месте употреблять известные образы в одном значении, в другом — в новом, но всегда по строго определенным основаниям. Поэтому можно составить толковый словарь символов Писания. Такой словарь действительно составлен Рабаном Мавром. Здесь в алфавитном порядке приведены встречающиеся в Писании образы с указанием их различных значений в различных местах. У него здесь нет догадок, но твердое знание. Как мы не имеем права примышлять по нашему усмотрению значения для символов Писания, так не имеем права заменять одни символы другими. В Писании указано, например, с чем себя сопоставил Христос, с какими предметами. И никакой иной предмет уже не может изображать Христа. Возмбжно ли изготовить гостию из какой-либо другой муки, кроме пшеничной, спрашивает новиций из диалогов Цезария. Нельзя, отвечает монах: «Как кровь Христова добывается только при помощи вина, так и тело — только из пшеницы, и именно обращенной в хлеб; ибо Господь сравнил себя с пшеничным зерном, а также и с хлебом» [12].
Устойчивость и общезначимость символов находятся в связи с тем, что все вещи-символы — в одинаковой мере твари Божьи и носят на себе отпечаток Творца [13]. Другими словами, то, в силу чего вещи вообще обладают способностью служить символами умопостигаемых «вещей», само служит ручательством их соответствия символизируемому. Всякая тварь — монада, воспроизводящая в себе Творца и творение. В особенности это приложимо к человеку. Бог «создал человека, воспроизведя в нем, так сказать, в малом виде мир, но мир, обладающий разумом» [14], учит Григорий Великий. В другом месте он толкует евангельский текст: идите в мир, проповедуя Евангелие всякой твари, — так: «Неужто, братья мои, должно было проповедовать Евангелие бесчувственным вещам или животным, раз о нем сказано ученикам: проповедуйте всякой твари? Но под именем всякой твари подразумевается человек». И в самом деле, «человек может быть назван вселенной (universitatis... nomine homo signatur), ибо в нем явлены истинный образ и великое единство вселенной (vera species et magna communio universitatis). Ибо все, что есть, либо существует, но не живет (aut est et non vivit); либо существует и живет, но не имеет ощущений; либо и существует, и живет, и чувствует, но не понимает и не рассуждает; либо существует, живет, чувствует, понимает и рассуждает. Камни ведь существуют, но не живут. Растения существуют, живут, однако не чувствуют. Животные существуют, живут и чувствуют, но не разумеют. Ангелы существуют, живут, и чувствуют, и, обладая разумением, рассуждают. Итак, человек, имея с камнями то общее, что он существует, с древесами — то, что живет, с животными — то, что чувствует, с ангелами — то, что рассуждает, правильно обозначается именем вселенной...». Но если это так, если «в какомлибо отношении (iuxta aliquid) человек имеет общее со всякой тварью, то в каком-либо отношении всякая тварь есть человек». А поэтому Евангелие, проповедуемое человеку, тем самым проповедуется всякой твари[15].
[4] ...universalis huius mundi fabrica maximum lumen fit, ex multis parti bus veluti ex multis lucernis compactum, ad intelligibilium rerum puras species revelandas et contuendas mentis acie et rationis ope in corde ndelium sapientum cooperantibus (Ioannis Scoti expositiones super rlierarchiam caelestem. S. Dionysii. - Migne, CXXII, 129).
[5] ...visibiles formas, sive quas in natura rerum, sive quas in sanctissimis divinae Scripturae sacramentis contemplatur, nee propter se ipsas factas nee propter se ipsas appetendas seu nobis promulgates, sed invisibilis pulchritudinis imaginationes esse... (Ibid., 138).
[6] S. Hildegardis physica, VI, praef. - Migne, CXCVII, 1286.
[7] Vedi grande cosa, che Iddio fatte e ordinate tutte le cose corporali ad esemplo delle spirituali, accio che per ogni modo sii araraaestrato nella verita (Giordano da Bivalto. Prediche, p. 122).
[8] ...Haec... omnia mihi sollicite tractanti venit in men tern, ut iuxta raorera antiquorum... ipse tibi aliquod opusculum conderem, in quo haberes scriptum non solum de rerura naturis et verborum proprietatibus, sed etiam de raystica earundera rerura significatione (De universo. -Migne, CXI, 12).
[9] О земном «назначении» предметов в несколько ином смысле говорит Григорий Великий: rationalis... creatura, quo ad imagine m auctoris est condita, ne ad nihilum transeat, figitur; irrationalis taraen nequaquara figitur, sed donee visionis suae ministerio universitatis speciera irapleat, transeundo tardatur.
[10] См.: Robertt. Les ecoles et l'enseignement de la theologie pendant la premiere raoitie du XII s. Paris, 1909, p. 111.
[11] Horailiar. in Ezech. lib. II, hom. X. - Migne, LXXVI, 1059 sq.
[12] Dial, miraculorum, IX, 1, t. II, p. 167 (ed. Strange, 1857).
[13] «Confusa similitude Trinitatis», постилии на Апок. Петра Оливи. -Bollinger. Beitrage zur Sektengeschichte d. Mittelalt., II, 529.
[14] (Deus) hominem fecit, ut ita dixerira, in brevi colligens raundum alterumsed rationalem (Moralia, VI, 15. — Migne, CLXXV, 738). Deus hominem ad imaginem suam fecit, et in ipso tam superiores, quara inferiores creaturas signavit (S. Hildegardis lib. div. op. — Migne, CXCVII, 744). Foris pecus es, ad imaginem Dei, unde potes deificari (Isaac de Stella. Sermones, II. —Migne, CXCIV, 1695).
[15] Moralia, VI, 16, col. 740. Homil. in Ev. II, 29. - Migne, CLXXVI, 1214.